Владимир Зуев
АГИТБРИГАДА
Комедия в одном действии
1.
Холл новорусского дома. В холле стоят три девушки и трое молодых людей. Перед ними расхаживает мужчина в темных очках — начальник этой “агитбригады” Стасик. Набирает номер на мобильном.
СТАСИК. Доброе утро, Василий Петрович, это Стас. У нас все готово. В смысле что? Так вы же заказывали вчера… Как просили, шесть штук. Три девочки и три мальчишки… Ну как же, Василий Петрович, вы позвонили в три часика ночи и заказали… Ладно, понял. Хорошо, ждем. (Выключает трубку.) Он чифир пьет. Я так взвинчен, просто хэндехох какой-то! У меня полное ощущение, что день будет трудным. Он не помнит ничего! Так, девочки, слушаем все меня внимательно и вдумчиво. Чтобы не раздражать клиента, быстро убрали жевательные резиночки, он их не любит. Не за ухо убрали, Вика, а взяли и сплюнули в урночку! Урночка у нас около туалета…
“Агитбригада” нехотя удаляется. Стасик закуривает тонкую длинную сигарету.
СТАСИК. Не спите, девочки, быстренько построились. И к мальчишкам это, кстати, тоже относится. Быстро почистили перышки и показали товар лицом и всеми остальными прелестями. Сказать, что случай у нас неординарный, это ничего не сказать про сегодняшнее мероприятие… (Пауза.) Вика, подбери живот, я предлагал же тебе в декрет пойти…
ВИКА. А чо, типа сразу Вика?!
СТАСИК. А то Вика! Не пошла Вика! А будешь трындеть мне тут, то пойдешь! Знаешь куда?! Ты знаешь! Кристина, что с юбкой у нас?! Может, ты ее еще на грудь натянешь? Пусть клиент видит твой пупок со стразиками… (Пауза.) Ладно, с вами вроде разобрались, теперь мальчишки… Ситуация не простая. Обычно клиент только девочек вызывал. Ну, вы понимаете, детдом, лихие 90-е, и как следствие, непролазный натурализм. Позвонил ночью, явно под поллитрой, и давай вас заказывать! А теперь не помнит! Хэндехох! Так что я не знаю даже, как подать вас. Вот ты, мачо, как тебя?! Не переглядывайтесь, я обращаюсь к конкретному человечку… Вот ты, да, ты… Ты у нас кто?!
ПАРЕНЬ. Костя…
СТАСИК. Костя, Костенька, Костяшка. Хорошо. Будешь Костяшкой. Нравится?
КОСТЯ. Да по-женски вроде!
СТАСИК. Это супер! Дыши ровно! Только рубашечку сними, пусть пиджачок на голый торс будет. Хорошо… Едем дальше…
ВТОРОЙ ПАРЕНЬ. Серега.
СТАСИК. Что Серега?! Имя?! Ну, допустим… Серега — это что-то от братков, некрасиво… Я люблю, чтобы красиво. Меня три года в кульке учили, чтоб красиво! Ладно, пойдет для контраста…
СЕРЕГА. А мне шо сымать?!
СУТЕНЕР. Успеешь! Сымешь, шо попросят… Ты у нас кто, детка? Какой молоденький. У вас что, в агентстве паспорт не спрашивают при приеме на работу?
ВИКА. Стасик, а нам-то че пока делать?!
СТАСИК. Стоять и слушать, девочка моя! Не доставай лучше, видишь — работаю… Ты кто?!
ТРЕТИЙ ПАРЕНЬ. Эдуард…
СТАСИК. С тобой проще, будешь Эдик. Так, что мы имеем… А имеем мы Костяшку, Серегу и Эдика. Пипец! Так, собрались все, рассказываю то, что знаю… А ничего я не знаю… Главное, позвонил ночью и давай вас заказывать! А теперь не помнит и чифир пьет!
ВИКА. Только бы без изврата… Я после последней ролёвки неделю не могла сидеть на попе ровно…
СТАСИК. По мне, хоть группенсекс, лишь бы ему понравилось. Мальчишки, я с вами еще не работал, поэтому прошу, не косячьте. Клиент очень серьезный человечек. Если не самый, то один из самых… Уяснили себе?! Ну, супер тогда. Выпить бы чего… Прямо трясусь весь! И клиент не помнит…
ВИКА. Вот чую, девки, попали мы…
В холле появляется лысоватый мужчина в спортивном костюме, на шее шарф “Спартак” — это Василий Петрович. В одной руке бутылка водки, в другой мобильный телефон, из которого доносится какая-то блатная песня.
“Агитбригада” строится в шеренгу. Василий Петрович пьет из бутылки. Музыка стихает. К нему побегает Стасик.
СТАСИК. Как вы, Василий Петрович?!
ВАЛИЛИЙ ПЕТРОВИЧ. Стасик, мы с тобой чисто договаривались, что я для своих — чисто Петрович!
СТАСИК. Как вы, Петрович?!
ПЕТРОВИЧ. Не видно, нет?!
СТАСИК. Вам бы присесть…
Тащит плетеное кресло. Петрович садится, пьет.
ПЕТРОВИЧ. Ты чего их мне тут построил, в натуре…
СТАСИК. Не помните, да? Ночь. Звонок. Заказ. Нет?! Вот, привез. Всё как договаривались. Три девчонки, три мальчишки…
ПЕТРОВИЧ. Вижу…
СТАСИК. Нравятся?!
ПЕТРОВИЧ. Ты чего, Стасик, в натуре, попутал?!
СТАСИК. Плохо вам, да?! Не бережетесь вы….
ПЕТРОВИЧ. Вот этих троих вроде помню…
СТАСИК. Конечно! Ну, это же наши звезды! Вот ваша давняя подруга, Вика. Это Кристя. Это Мадлен. Девочки все знакомые, проверенные. Вы же троих просили?! Вот я и привез, зная вкус ваш…
ПЕТРОВИЧ. А эти че тут?!
СТАСИК. А это наши мальчишки. Бойцы наши, наш авангард, передок, так сказать… Тоже трое. Разные все из себя такие. Косточка, Серега и Эдик. Мальчишки, поздоровайтесь с Василием Петровичем.
Мальчишки кивают.
ПЕТРОВИЧ. Нет, сука, не помню. (Пьет.) А где Охотовед? Мы же с ним вчера бухали. Может, он че помнит?! Стасик, слышь, не в падлу, глянь Охотоведа… Видишь, какой я…
СТАС. Конечно. Отдыхайте, Петрович.
ПЕТРОВИЧ. Ты им скомандуй уже чего-нибудь, а то стоят, как в карауле у мавзолея, и не моргают, в натуре…
СТАС. Расслабьтесь, девочки.
ПЕТРОВИЧ. Вольно-на! Разойдись-на по шконкам! (Пьет.)
Агитбригада робко расходится.
МАДЛЕН. Уважаемый, может, массаж пока?!
ПЕТРОВИЧ. Умеешь типа?! Давай, мастырь…
ВИКА. А че, нам и втроем не слабо, да, Кристя?!
МАДЛЕН. Я одна троих стою, да, уважаемый?!
КРИСТЯ. Слышь, не тупи, нам-то че пока делать! Втроем-то баще!
ПЕТРОВИЧ. Эй, мальчиши, вы типа прижмитесь уже! Не стойте над душой! Сейчас вспомню, че хотел, и решу, куда вас! Ну, давайте, девоньки, я ваш, в натуре…
Снимает шарф, расстегивает олимпийку, обнажает разрисованный торс. Закрывает глаза. Мадлен массирует ему плечи. Вика пьет из горлышка, протягивает бутылку Кристе, та тоже пьет.
ПЕТРОВИЧ. В натуре, помню эти руки… Век свободы не видать. Как, говоришь, кличут?
МАДЛЕН. Мадлен я…
ПЕТРОВИЧ. Это понятно, а по жизни?
МАДЛЕН. Так-то Алена.
ПЕТРОВИЧ. Эх, Алена, хорошие у тебя руки! Пацаны, че молчите?! Спойте уже чисто душевное чего-нибудь, если не в падлу, конечно… За пацанов там, за мать, за жизнь, за тюрьму…
Пацаны совещаются. Серега запевает, остальные подхватывают бессмертную “Мурку”. Петрович подпевает, Мадлен, Вика и Кристя массируют ему плечи и грудь. Появляется Стасик.
СТАСИК. Нет нигде. Вы его никуда не посылали?
ПЕТРОВИЧ. Стасик, ну ты как медведь-шатун, всю малину мне изгадил… Куда ж он делся, в натуре?! Куда может Охотовед с похмелья податься?! Это же чисто этот, ну, как его?!
СТАСИК. Нонсенс?!
ПЕТРОВИЧ. Вот я и говорю, нонсенс. Так! Чисто все ждем Охотоведа. Не, ну я не виноват, в натуре, что не помню. Так ведь?! Или кто против?!
ВИКА. А я курить хочу…
КРИСТЯ. А че тупишь-то, покури!
ВИКА. Петрович, можно я покурю?!
ПЕТРОВИЧ. Только не при мне чисто, я типа в завязке. Ночью, помню, курили с Охотоведом, чисто на убой, курили.
СТАСИК. А что еще помните?!
ПЕТРОВИЧ. Еще, помню, пили на убой.
СТАСИК. Жаль…
МАДЛЕН. Не легчает, уважаемый?!
ПЕТРОВИЧ. Хорошие у тебя руки, Алена…
ВИКА. А может, вы еще чего хотите, нет?
КРИСТЯ. Че тупишь-то, видишь, плохо мужчине.
СТАСИК. Я, конечно, боюсь показаться навязчивым… Нет, спрошу. А мальчишки вам зачем, Петрович?! Может, вы кино для взрослых хотели снять вчера?! Нет?! Ошибаюсь?!
ПЕТРОВИЧ. Да не помню я! Ты не видишь, в натуре?! Где Охотовед?! Он всегда все помнит…
МАДЛЕН. Я вот если не помню чего со вчера, ну, если перепью, то снова напиваюсь и вспоминаю…
СТАСИК. Наверняка еще какие-нибудь, более гуманные способы! Хендехох просто и немцы!
ВИКА. А че?! Нормально… Бухнуть до вчерашнего состояния и вспомнить…
СТАСИК. До вчерашнего не надо… Нет, ну если вы хотите, Петрович, то бухните, конечно… А может, так попробуем, я вопросы буду задавать, а вы отвечать, не думая…
ПЕТРОВИЧ. Ты че, следак?! Вопросы он тут мне задавать будет! Слышь, нет, я сам с кого хочешь спрошу! Кто в земле морковку красит, а, Стасик?! Откуда в сыре дырочки?! Я расскажу тебе, в натуре, за мамину маму! Вопросы он мне задавать будет!
СТАСИК. Простите, конечно, Петрович, но не верю я, что можно вообще ничего не помнить. Я по себе, конечно, сужу… Простите, я так взвинчен сегодня, просто хендехох!
ПЕТРОВИЧ. Че сказал?! Повтори, в натуре!
СТАСИК. Я так взвинчен сегодня, просто хендехох…
ПЕТРОВИЧ. А еще?!
СТАСИК. Не верю я, что не помнить можно…
ПЕТРОВИЧ. Во! Точно! Это, сука, помню! Вчера мне Охотовед про фраера рассказывал, который так кричал “Не верю, в натуре! И все тут!”
СТАСИК. Про Станиславского?! Охотовед?!
ПЕТРОВИЧ. Не понял?!
СТАСИК. Ну, это режиссер такой был, это его известная фраза… Ну, давайте, распутывайте…
ПЕТРОВИЧ. Слышь, нет, ну не помню я. “Не верю!” — помню, остальное — чисто не помню. Че я, не человек-на?! Отдохнуть не могу по-людски?!
МАДЛЕН. Руки затекли. Я отдохну, уважаемый?!
ПЕТРОВИЧ. Так, короче, тема такая. Пока-на я не вспомню, че намутил вчера, никто чисто никуда не уходит! Отдыхаем культурно, ждем Охотоведа! Вкурили тему?! Стасик, веди всех в сауну, чисто там тусаните. А я тут в одного покубатурю…
ВИКА. А может, и вы с нами в сауну?!
ПЕТРОВИЧ. Все, хорош базарить-на!
СТАСИК. Так, жопки в горсть собрали и вперед.
Агитбригада уходит. Петрович пьет.
ПЕТРОВИЧ. Не верю! (Пауза.) В натуре, че к чему! (Пьет.)
2.
Сауна. В предбаннике за столом сидят Петрович и мужчина лет 60-ти. Мужчина скатертью протирает стекла очков. Это Охотовед.
ПЕТРОВИЧ. Охотовед, слушай, ты же мне чисто как старший товарищ, как батя. Скажи, ну вот чем братву приколоть! Чисто так, чтобы они от зависти зачесалась! Нет, реально, давай замутим чисто, чтобы красиво!
ОХОТОВЕД. Есть у меня одна шахматная мысль… Выпьем. (Разливает, гладит рукой правый бок.) Потерпи, моя родная, не серчай, еще немного осталось…
ПЕТРОВИЧ. Ты с кем там?!
ОХОТОВЕД. Да с печенью. Чего-то шалит последнее время. Вот и разговариваю, живая же… Ну, давай…
ПЕТРОВИЧ. Ну, за печень!
Пьют, едят. Курят.
ПЕТРОВИЧ. Ну, давай, напряжемся и захерачим чего-нибудь такое…
ОХОТОВЕД. Помню, у нас в Пушмехе как-то конкурс самодеятельности затеяли… А я староста, мне и думать… Я же всегда по жизни смотрящим был! Ну и вот… Я ночь побухал и придумал. Да, Пушмех — это вам не шарага какая-нибудь! Давай, выпьем еще, и расскажу тебе, чего надо!
ПЕТРОВИЧ. Давай сейчас говори, а то накидаешься опять…
ОХОТОВЕД. Не поймешь. Выпьем. (Разливает, гладит бок.) Не сердись, моя хорошая. Ну, за мозги!
Закусили. Курят.
ОХОТОВЕД. Так вот, я придумал агитбригаду зашарашить, ну, типа тетра такого. У нас в Пушмехе такую мутку до меня никто не мутил. Специализация другая, сам понимаешь — меха, пушнина. А я чисто придумал! Да… И первое место взяли. Вот! А теперь прикинь, че к чему, сообрази… Ничем конкретным, реальным ты не понтанешься, а вот театр — это театр, в натуре! Те-а-тр! Понял мою шахматную мысль?
ПЕТРОВИЧ. А че, в натуре… У кого из братвы чисто свой театр есть?! Да хрен наны! Нету! Ну, ты и голова, Охотовед! Я ж чисто в детдоме тоже играл в одной постанове…
ОХОТОВЕД. Зря я, что ли, три года в Пушмехе отмотал. Помню, буряты один раз нас херачить пришли… Ну и вот…
Петрович его не слышит, он закрыл глаза и видит актовый зал в детдоме… Сцена. На сцене он, Петрович, в шортах и пионерском галстуке поверх рубахи.
ПЕТРОВИЧ. Аркадий Гайдар. Сказка о Мальчише-Кибальчише. Отрывок. “Эй же, вы, мальчиши, мальчиши-малыши! Или нам, мальчишам, только в палки играть да в скакалки скакать? И отцы ушли, и братья ушли. Или нам, мальчишам, сидеть, дожидаться, чтоб буржуины пришли и забрали нас в свое проклятое буржуинство”? (Открыл глаза.)
ОХОТОВЕД. Вот я тебе и говорю. Мы бурятам чисто так вломили…
ПЕТРОВИЧ. В натуре, театр хочу!
ОХОТОВЕД. И с тех пор буряты нам за водкой бегали…
ПЕТРОВИЧ (вслух). “Как услышали такие слова мальчиши-малыши, как заорут они на все голоса! Кто в дверь выбегает, кто в окно вылезает, кто через плетень скачет. Все хотят идти на подмогу. Лишь один Мальчиш-Плохиш захотел идти в буржуинство…”
ОХОТОВЕД. Это к чему ты тут сейчас?!
ПЕТРОВИЧ. Да в детдоме на конкурсе чтецов читал… Так я тоже артист, в натуре! Забыл только…
ОХОТОВЕД. Был у нас похожий случай в Пушмехе… Один пацан…
ПЕТРОВИЧ. Я помню, ты рассказывал уже… Слушай, театр — это реальный понт! А кто чисто играть будет?! Может, из нашего Дворца кого заказать?!
ОХОТОВЕД. У меня там корешок один есть, кулисы раздвигает, мотали мой первый срок вместе. На днях с ним бухали в ДК, тишина там… На гастролях все.
ПЕТРОВИЧ. В натуре, че за жизнь пошла. Только конкретная тема обрисовалась, и на тебе перо в бочину…
ОХОТОВЕД. Не пыли. Давай выпьем и сообразим. (Разливает, поглаживает бок.) Ты моя драгоценная… За театр!
Пьют. Долго молчат.
ОХОТОВЕД. Есть у меня еще одна мысль шахматная. Знаешь такой анекдот…
ПЕТРОВИЧ. Да знаю я… Давай, за театр лучше перетрем!
ОХОТОВЕД. Не суетись, как фраер! Знаешь, и молодец… Сам с усам, в натуре!
ПЕТРОВИЧ. Ты же мужик, не огорчайся на меня… Давай, трави… Ну, погорячился. Ну, не знаю я твоего анекдота, в натуре! Давай я еще тебе налью!
ОХОТОВЕД. Петька с Чапаем станицу заняли, порубали всех к едрене-фене, сидят, как мы, пьют. Тут Чапай кричит: “Бабу хочу, только чтоб гимназисткой была”. А Петька: “Мы ж порубали всех, где я тебе гимназистку найду?!” Чапай шашкой машет: “Зарублю к едрене-фене матери! Тащи гимназистку…”
ПЕТРОВИЧ. Ну и?! Это ты типа к чему?!
ОХОТОВЕД. Ты слушать будешь или гундеть?! Идет Петька по станице, видит, шмара пьяная сидит… Он к ней: “Типа сыграешь гимназистку?” А она: “Кого я только за свою жизнь не играла”. Петька пообещал ей часы, которые Буденный подарил. Пришли, а там жопа! Чапай на столе, шашка под столом. Петька часы ей отдал, выпил с ней конкретно и вырубился. Она сидит такая, на часы смотрит и говорит: “Мужчины, я чего-то не поняла, меня кто-нибудь иметь будет?! А то ж я в гимназию опаздываю!”.
ПЕТРОВИЧ. Ну?!
ОХОТОВЕД. Не смешно?! А может, девушек легкого поведения?
ПЕТРОВИЧ. Головняков выше крыши, денюха послезавтра, а ты за баб!
ОХОТОВЕД. Не пыли! Не сечешь ты мою шахматную мысль! Сними баб, и они типа артистки у тебя будут… Сечешь?
ПЕТРОВИЧ. Секу. А они че, умеют?!
ОХОТОВЕД. Был у нас один такой тормоз в Пушмехе. Пару раз темную сделали, и прошло у него! Анекдот со смыслом был, не понял, нет?!
ПЕТРОВИЧ. В натуре, чисто дошло! Баб вызвать и мужиков!
ОХОТОВЕД. Ну, это как хочешь уже…
ПЕТРОВИЧ (набирает номер). Нет, реально, театр — это тема! Алле, Стасик-на! Это Петрович! В смысле, какой?! Ты попутал чего-то, Стасик?!
3.
Сауна. Молодые люди сидят особняком, уткнулись в сотовые телефоны. Девушки красятся, пилят ногти, болтают.
ВИКА. Хреново, когда клиент не помнит. Попали мы, прям чую…
МАДЛЕН. Сейчас бухнет и вспомнит!
ВИКА. А ты типа ясновидящая у нас!
МАДЛЕН. Я не первый день в профессии, так что не надо ля-ля!
ВИКА. Ой-ой-ой, какие мы не простые! Ладно… Давайте хоть побазарим… Кто че летом делать будет?
КРИСТЯ. Каникулы себе летом устрою. Денег еще подзаработаю и уеду насовсем от вас.
ВИКА. Ты уж чисто определись, на каникулы или насовсем…
МАДЛЕН. Было бы куда ехать, я бы уехала…
КРИСТЯ. Я лично на “Дом-2” поеду. Давно хочу… Решилась вот. Вчера смотрела и плакала, там один мальчик есть, Степа, хороший… А ему все шалавы какие-то попадаются…
Парни отвлеклись от сотовых, слушают.
МАДЛЕН. А ревела-то че?!
КРИСТЯ. Жалко…
ВИКА. Ой, прям нужна ты там кому!
КРИСТЯ. Хочу, и все… И поеду! Он такой зайчик, я прям теку вся, когда вижу его… А шалавы пользуются тем, что Степа доверчивый! Прям из автомата бы их всех расстреляла и взорвала потом…
ВИКА. И сожгла бы, и пепел бы по ветру!
МАДЛЕН. Суровые будни провинциальной проститутки… А мечты-то какие, “Дом-2”. Я шизею, дорогая редакция!
КРИСТЯ. Я с ним любовь строить буду…
ВИКА. Че?!
КРИСТЯ. Любовь! Разгоню шалав всех и построю. Я уже и стихотворение к кастингу выучила…
ВИКА. Ну, давай, засвети!
МАДЛЕН. Мы вроде как комиссия будем тут… Кастинг на “Дом-2”.
КРИСТЯ. Только вы не смейтесь. Я ж серьезно… А стихи мне подруга школьная в альбоме написала… Называется “Музыкант”. Степа там на “Доме-2” в группе на баяне играет, на гастроли ездит… Только не ржите, а то читать не буду… (Встала, облизала губы, закрыла глаза.)
Подойди — хватит песен — разведи мне колени,
Пусть сливаются в трении влага и тени.
Не люби меня нежно — возьми меня силой…
Глубоко… ещё глубже… чтобы невыносимо…
Ну же резче, певец, не ищи жара в звуке,
Запусти ко мне внутрь театральные руки…
Изогнуться я вся для тебя только рада…
Терзай — разрешаю — а песен не надо!!!
Все дружно ржут.
МАДЛЕН. Не надо песен, в натуре, три вагона! Мне бы твои заботы…
ВИКА. Парни, скажите бабе комплимент, видите же, не в себе!
СЕРЕГА. А шо, красиво… Я бы с ней снялся в кино, если снимать будут…
ЭДИК. А я вот тоже хочу на “Дом-2”. Мне надо, чтобы меня по ящику увидели и в кино позвали.
ВИКА. По ходу дела, ты с нами сначала в кине сыграешь… Прям чую, фигня какая-то нездоровая…
КРИСТЯ. А я все равно со Степой буду. Вот увидите!
КОСТЯ. Я вот думаю, все, ну, ладно, вы, а нас-то на кой заказали?
МАДЛЕН. Не суетись под клиентом! Стасик ушлый, сейчас напоит Петровича, тот и вспомнит все…
ЭДИК. Лучше бы не надо…
СЕРЕГА. А шо еще за Охотовед?!
ВИКА. Кореш Петровича, восемь ходок, три побега… Друган евоный, охотоведом был до тюряги или учился где-то… Прикольный чувак!
МАДЛЕН. Че плетешь?! Охотовед Петровичу, как батя… Петрович еще в детдоме к нему бегал, а он их отрабатываться определял, кого по карманам, кого по хатам. Петрович — форточником был…
КОСТЯ. Попали мы… Быстрей бы уже…
ВИКА. Я вам давно говорю, что прям задницей чую!
МАДЛЕН. Женщина, остыньте! Заманала уже! Колхоз “Светлый путь”! Доярка-передовица, стахановка! Я хренею, дорогая редакция!
ВИКА. Че?!
МАДЛЕН. Хрен во че! Не надо тут театру! Не верю!
КРИСТЯ. Девочки, не тупите! Вы че, ссоритесь?!
ВИКА. Я ее щас мочить буду, в натуре!
МАДЛЕН. Ты так со своим хахалем разговаривай! Со мной не надо так! Я же отвечу!
Вика бросается на Мадлен. Девушки срывают друг с друга парики. Крики, визг, мат. Остальные участники агитбригады пытаются разнять девушек.
4.
Холл. Агитбригада построена перед Петровичем. У Мадлен синяк под одним глазом, у Вики под другим.
ПЕТРОВИЧ. Короче, так. У меня завтра вечером чисто денюха. Пацаны придут, то да сё, все конкретно будет. Хаванина, пойло — этого всего через край, а вот понта хорошего нет. А как реальному пацану без хорошего понта?! Да никак! Мы же напьемся и начнем фраерить друг перед другом. Типа у меня стрип-бар, а у меня казино, а у меня в квартире газ! Мы тут вчера с Охотоведом взвесили все реально, и вот что получается… Чисто по жизни ну всё у всех уже есть, не приколешь за это… А вот так, чтобы не по жизни, чтобы чисто за душу брало, такого нет. Ну, нет чисто такого! И певцов всяких звали, и танцоров, все не в цвет… Короче, я решил театр замутить свой! А?! Не слабо нам?! И постанову братве показать, и ушатать всех! Нормальная тема?! У меня свой театр, в натуре! С живыми актерами! Все же облезут!
Долго смеется. Молчание.
ВИКА. Это че, типа ролевухи будет?!
КРИСТЯ. Да не тупи, сказали же — театр, с живыми…
МАДЛЕН. Уважаемый, а оплата как обычно?!
ПЕТРОВИЧ. За бабло не рубитесь, девоньки, не обижу.
ВИКА . Ну, только если без изврата…
ЭДИК. Это порнотеатр, что ли? Я слышал, что в Москве есть такой, говорят, самый реальный театр там у них.
СТАСИК. Так, тише, девочки, успокоились… Петрович, ну что, всех берете? У вас на сколько человек пьеса, ну в смысле, постанова ваша? Давайте утрясем все, а то мне отъехать по делам нужно…
ПЕТРОВИЧ. Ты не буровь так, Стасик… Я так-то тебя в подельники взять хотел. Ты, надеюсь, не против?! Будешь чисто моим помощником, ты же кончал у нас…
СЕРЕГА. А шо ставить-то будем?
ПЕТРОВИЧ. Вот это правильный пацан. Как зовут?!
СТАСИК. Это Серега…
ПЕТРОВИЧ. Сечешь поляну, Серега… Мы их всех так поставим! Чтобы чисто покраснели все…
КОСТЯ. Надо чтобы смешно было, или как?!
СТАСИК. Это Костя, Костяшка…
ПЕТРОВИЧ. Душевно надо… Чтобы душа сначала развернулась…
МАДЛЕН. А потом свернулась, да, уважаемый?!
СТАСИК. Мы вообще-то про театр тут, вы вникайте уже…
ВИКА. Я за!
КРИСТЯ. Ты сама-то поняла, нет, че сказала?
ПЕТРОВИЧ. Короче, постанова такая будет. До завтра отсюда никто не уходит. Места — завались, как на кладбище… Сауна, бильярд, бар — всё чисто для вас. Но только кого пьяного увижу, не обижайтесь-на, рассержусь! Все, базар окончен, идите шконки делить. Стасик, ты останься, перетрем с тобой.
ВИКА. А я шмотки не взяла, в чем играть-то?
ПЕТРОВИЧ. Не суетись! Так, чисто свободны все…
Агитбригада уходит. Стасик садится на пол напротив Петровича.
ПЕТРОВИЧ. Вот я не знаю чисто какую постанову заделать… Давай, подскажи чего…
СТАСИК. Что-то простое надо, такое, чтобы из детства прям было.
ПЕТРОВИЧ. Вот мы вчера по ходу на этой теме и упились с Охотоведом…
СТАСИК. Может, сказку какую…
ПЕТРОВИЧ. Давай, Стасик, выручай-на… Одно дело чисто делаем. За мной не заржавеет, ты знаешь, не обижу.
СТАСИК. Может, “Красную Шапочку”, эротический вариант… Три женские роли, три мужские, все сходится…
ПЕТРОВИЧ. Шапочку, говоришь?! Не знаю…
СТАСИК. Сейчас с Интернета текст качну, и попробуем…
ПЕТРОВИЧ. Давай-давай, я в этом не секу… Делай че надо, только завтра постанова должна быть!
Стасик уходит, сталкивается на лестнице с Охотоведом.
ПЕТРОВИЧ. Охотовед, ты где, в натуре, бродишь?! У меня тут без тебя мозг вспотел вспоминать… Мы же вчера, оказывается, такую замуту реальную придумали… А я сегодня и не помню ни хрена про театр, про баб… Тут еще Стасик с телками и пацанами…
ОХОТОВЕД. Не пыли, Петрович, я по делу отчаливал! На вот гляди… (Подает Петровичу кипу листов. Берет бутылку, пьет. Принес кресло, сел.) Ну, оценил?!
ПЕТРОВИЧ. Как поставить спектакль за 12 дней с нуля. И че?! Это че за муть?!
ОХОТОВЕД. Это мне в ДК дали, в народном театре. Они летом с пионерами в лагеря ездят и театры там мутят. Вот, взял для тебя, изучай!
ПЕТРОВИЧ. Я, в натуре, твою шахматную мысль не отупляю…
ОХОТОВЕД. Ты накати еще, в башке и посвежеет! Кто спектакль ставить будет?! Пушкин?! Или как его там, Станиславский, вашу маму?! Давай, вникай, в натуре. Сам же решил реально понтануться!
ПЕТРОВИЧ. Я чисто за базар отвечаю… Просто, в натуре, неожиданно… (Читает.) Как за 12 дней сделать спектакль “с нуля”. День первый. Нулевое задание: знакомство. Наш лагерь стоял на берегу озера. Двухэтажный дом: никаких особенных удобств и комфорта. (Кричит.) Стасик, в натуре, давай, веди сюда актеров! Я им чисто лекцию читать буду…
Сауна.
ЭДИК. Что я вам говорил, порнотеатр! Будем, как в Москве! Придется нам этих мадам чпокать. Чур, я самую молоденькую.
СЕРЕГА. А шо, мне она тоже нравится…
КОСТЯ. И мне нравится, чего теперь?! Вот засада, мне через два дня свадьбу вести, а у меня ни сценария, ни костюмов, ни музыки… Попадалово…
ВИКА. Слышь, Кристя, мальчонки по ходу тебя делят! А меня че, никто не хочет? МАДЛЕН. Уймись, звезда, сейчас еще работать придется.
СЕРЕГА. А шо, ты мне тоже нравишься, в теле такая. Есть за шо взять…
ВИКА. А ты бы не говорил, а делал уже… Тем более мне отца надо ребенку… Ты вообще откуда взялся тут?! Ты кто вообще?
СЕРЕГА. Модель я, в агентстве роблю. Там много наших, с Киева в основном. А шо, тело у меня шо надо… Всяко лучше, чем на заводе.
МАДЛЕН. А мне молоденький нравится. Как тебя, сынок? Эдик? Моим будешь… Забудь про Кристю, она неумеха! А я опытная!
ВИКА. Че вы тут губы раскатали. Как Петрович поставит, так и будем стоять… Вот мы попали, в театре же слова еще говорят! Нам че, текст дадут!
МАДЛЕН. Тебе не надо, стонешь, извиваешься, и зашибись.
КРИСТЯ. Я уйти хочу. Прямо сейчас. Я не могу больше изменять Степе…
ЭДИК. А со мной хочешь?! А потом вместе на “Дом-2”. Будем там друг друга поддерживать. Ты мне нравишься вроде… А я тебе как?! Чувствуешь чего-нибудь от меня?
КРИСТЯ. Ну, я не знаю пока… Нормально вроде. Так-то мы с тобой можем как пара прийти на проект… Так даже лучше…
ВИКА. Так, короче, давайте договоримся. На групповуху не соглашаемся, хорошо?! Я сегодня выходной себе хотела устроить…
СЕРЕГА. А шо групповуха?! Нормально, я вот не пробовал еще…
МАДЛЕН. А я тогда с кем? Вика с “шо”, Кристя с “Дом-2”. Зашибись, земная жись! Тогда ты со мной будешь. Как тебя?
КОСТЯ. Костяшка…
МАДЛЕН. Ну и зашибись, Костяшка… Ты, говоришь, свадьбы ведешь?! Возьми меня, я и стриптиз, и приват могу.
6.
Холл. Агитбригада расселась на полу. Все откровенно скучают. Охотовед дремлет в кресле. Стасик прогуливается позади Петровича и Охотоведа.
ПЕТРОВИЧ. Как только дети обустроились, их всех собрали в холле, чтобы объявить правила лагеря. (Пауза.) В натуре, как у нас… Легко себе представить, что такое дети, только что приехавшие в лагерь: они же первый раз вышли в люди! На них смотрят, они других рассматривают. Все в ожидании, волнении. Кто-то уже успел в кого-то влюбиться, кто-то с кем-то поссориться. И вот они собрались: кто на полу, кто на табуретках сидит, кто стоит — одним словом, в хорошей такой тесноте.
ВИКА. Это вы че такое читаете, Петрович?! Это нам типа учить надо?!
КРИСТЯ. Ты че тупишь?! Скажут учить, будем учить…
МАДЛЕН. Что дальше, уважаемый?
СТАСИК. Девочки, вы как разговариваете?! Это что за хендехох, а?! У нас театр или бордель?!
ОХОТОВЕД. Помню, у нас в Пушмехе был один случай похожий…
ПЕТРОВИЧ. Подожди, Охотовед. Так-то она права, муть какая-то… Вот смотри… (Читает.) Наконец предоставили слово и мне как художественному руководителю смены. Я начала так: “Ведь многие из нас действительно еще не знают друг друга. Ну, так давайте знакомиться. Но не просто: вот я такая-то, и вы меня будьте добры слушаться. А по-театральному”. (Пауза.) Муть голубая! Хорошо, Охотовед, я знаю, ты старался. Ладно, читаю дальше, в натуре… “Вот я неизвестно кто, и вы неизвестно кто. Вот мы и начнем сейчас догадываться. Меня, например, зовут — тут я выдержала паузу, — имя мое такое же, как у Пушкина, отчество — по имени основателя северной столицы, а фамилия очень легкая — как у автора “Конька-Горбунка”. (Откладывает листы.) Про Горбунка — это уже перебор, в натуре… Давай без этого… А смешно, у нее отчество, как у меня!
Долгое молчание. Все смотрят на Петровича.
СЕРЕГА. А шо играть-то будем?
СТАСИК. Вы позволите, Петрович? Девочки, собрались все… Будем играть “Красную Шапочку”.
ЭДИК. Ну, что я говорил?! Порнотеатр…
КОСТЯ. Мне без разницы, только бы побыстрее…
ПЕТРОВИЧ. Я чисто не понял?! Типа как быстрее?! Вы не отупили еще, что вы тут до конца? Пока постанову мне не отбарабаните, хрен кто выйдет отсюда!
ВИКА. Так типа че, давайте роли уже, и погнали!
СТАСИК. Так. Ты, Вика, будешь бабушкой. Да, Петрович?!
ВИКА. С фига ли бабушкой? Мадлен старше меня, пусть вот она и будет! Я же не говорю, что Шапочкой хочу! Бабкой — вот вам!
МАДЛЕН. Ты когда себя в зеркало видела?! Я вот знаю, как себя в форме держать!
ПЕТРОВИЧ. А че у них в театрах всегда такие терки?!
СТАСИК. Девочки, я вас предупреждаю последний раз! Следите за базаром, за речью то есть! А лучше язычки в попки засунули и слушаем режиссера, то есть вас, Петрович. У нас времени мало!
ПЕТРОВИЧ. Это чисто я сейчас режиссер, типа по-ихнему? Прикольно! Как кликуха какая, да, Охотовед?! Режиссер!
КРИСТЯ. Я могу бабушку играть. Мне все равно…
ЭДИК. А я слышал, что в Москве сейчас модно, когда женские роли мужчины играют, и наоборот!
ПЕТРОВИЧ. А мы че, типа в Москве? Ты чисто кто такой умный?!
СТАСИК. Это Эдик…
ОХОТОВЕД. Не пыли, Эдик, не надо…
ПЕТРОВИЧ. Короче, баб пусть бабы играют, а мужиков — мужики. Давай, Стасик, рули…
Стасик садится рядом с Петровичем на пол.
СТАСИК. Так, девочки, собрались. Я сейчас читаю текст вслух, потом раздаю роли. И тихо мне тут… (Читает.) “Жила-была в одной деревне маленькая девочка, такая хорошенькая, что лучше ее и на свете не было. Мать любила ее без памяти, а бабушка еще больше. Ко дню рождения подарила ей бабушка красную шапочку. С тех пор девочка всюду ходила в своей новой, нарядной красной шапочке. Соседи так про нее и говорили: “Вот Красная Шапочка идет!”
Под монотонное чтение Стасика сначала Петрович, а потом и вся агитбригада закрывают глаза.
Петрович идет по красивому зданию с колоннами и мраморными лестницами. На Петровиче сюртук. Под ногами паркет. Петрович торопится, на бегу курит папироску. Небольшой холл. Петрович вбегает в него и видит двух солидных мужчин, которые что-то оживленно обсуждают и смеются. Петровичу стыдно, что он курит в таком красивом месте. Он украдкой кидает папироску на паркет и тушит ее ногой. Мужчина видит это и укоризненно качает головой.
МУЖЧИНА. Молодой человек, будьте добры, подойдите. (Пауза.) Вы отдаете себе отчет, где вы находитесь?! Это же театр — храм искусств! А вы! В присутствии двух светил русского театра, Станиславского и Немировича-Данченко, тушите окурки о паркет! Извольте поднять папироску и выбросить ее в урну!
Петрович смущенно поднимает окурок, бросает его в урну. Мужчины провожают его укоризненными взглядами. Петрович заходит за угол, подслушивает разговор.
МУЖЧИНА. Так вот, Костя, в общем, беру я ее за жопу…
Кристя и Эдик, держась за руки, входят в ворота. Над воротами надпись “Дом вечный. Построй свою любовь”. Со всех сторон на них направлены объективы телекамер. Звучит какая-то красивая музыка. Красивые парни и девушки стоят вдоль дорожки и аплодируют Кристе и Эдику, бросают цветы к ногам. В конце дорожки кресло-трон, на нем восседает женщина в маске лошади. Кристя и Эдик подходят к ней, встают на колени. Хором произносят текст.
Кристя и Эдик. Мы, вновь пришедшие на проект, в присутствии наших товарищей торжественно клянемся… Строить любовь, как завещала нам великая женщина-лошадь. Делить радости и горести, постель и продукты с ближним своим. Жить по законам проекта. Жить ради проекта. Гордо нести по жизни звание строитель Любви! Клянусь! Клянусь! Клянусь!
Женщина-лошадь выдает Кристе и Эдику микрофоны-петлички. Кристя и Эдик целуются. Тут все аплодируют, аплодируют.
Охотовед видит Стасика, который сидит на полу и читает вслух.
СТАСИК. Не успела Красная Шапочка еще и до мельницы дойти, а Волк уже прискакал к бабушкиному домику и стучится в дверь: тук-тук!
Охотовед почему-то видит в Стасике бурята и грозно спрашивает.
ОХОТОВЕД. Кто там?!
Стасик отвечает ему тоненьким голосом с нерусским акцентом.
СТАСИК. Это я, внучка ваша, Красная Шапочка, я к вам в гости пришла, пирожок принесла и горшочек масла.
ОХОТОВЕД. Не гони, в натуре! Ты бурят! Мало мы вас в Пушмехе мочили, сейчас снова огребешь! Дерни за веревочку, дитя мое, дверь и откроется.
Входит Стасик, на нем бурятская шапка, смотрит по сторонам. Из-за двери выходит Охотовед и бьет Стасика по голове табуретом, смеется.
Мадлен видит себя в дорогом вечернем платье, в драгоценностях и мехах. Вечер Трудовой Славы. Мадлен выходит на пенсию и по этому поводу устраивает прием. В огромной сауне куча гостей. Это бывшие клиенты, коллеги и VIP-персоны. Над импровизированной сценой огромный баннер с надписью: “Я отдала себя всю…” К Мадлен то и дело подводят молоденьких девушек, чтобы представить. Мадлен произносит одну и ту же фразу: “Что я могу тебе сказать, детка, свою работу нужно делать с бесконечной самоотдачей! Любите ли вы профессию так, как люблю ее я?!” Звучит торжественная музыка, входит Петрович. За Петровичем семенит Вика в наряде дешевой уличной проститутки. Она несет на вытянутых руках орден на ленте. Петрович целует Мадлен руку, говорит речь.
ПЕТРОВИЧ. Ну, я чисто-на, как губернатор города не мог на пропустить такое событие, в натуре. Красиво говорить не умею-на… Поэтому, Мадлен, чисто прими в знак уважухи за свой труд, в натуре, этот типа орден “За заслуги перед профессией первой степени”. Вика-на, ты где там гасишься?! Не мельтеши, подай-на орден!
Вика подает Петровичу орден, кланяется и пятится к гостям. Охрана выводит ее из зала. Петрович прикрепляет Мадлен на грудь орден. Мадлен плачет. Зал аплодирует.
СТАСИК. Но, по счастью, в это самое время проходили мимо домика дровосеки с топорами на плечах. Услышали они шум, вбежали в домик и убили Волка. А потом распороли ему брюхо, и оттуда вышла Красная Шапочка, а за ней и бабушка — обе целые и невредимые. (Пауза.) Ну вот, собственно, и все…
Агитбригада, Петрович и Охотовед возвращаются в реальность, тупо смотрят на Стасика.
ВИКА. Хоть убейте, бабку играть не стану… Даже у мамки слов больше… А у бабки одна фраза: “Кто там?” Трое из Простоквашино. Кто там? Кто там? Кто там?
МАДЛЕН. Да достала ты уже, в натуре! Простите, режиссер, сорвалось! Можно без базара, в смысле без текста всякого, так сыграть, что офигеют все!
ВИКА. Вот и играй!
МАДЛЕН. Да легко!
СЕРЕГА. А шо, нормально, если слов нет! Можно я охотником буду?
СТАСИК. Позвольте, Петрович?! Так, тихо, девочки! Я, как помощник режиссера, все уже распределил. Мадлен — бабушка, Вика — мама, Кристя — Шапочка. Эдик — волк. Серега и Костяшка — охотники. Возражения не принимаются. Сейчас я вам даю текст, и у кого он есть, учим. У кого нет, вживаемся в образ. Просто хендехох какой-то! Как будто снова в родном культпросветучилище побывал. Вопросы есть у кого-нибудь?
ВИКА. А в чем фишка-то? Типа по ходу пьесы секс еще будет?!
МАДЛЕН. Как уважаемый режиссер Петрович решит, так и будет. Не гунди не по делу!
ОХОТОВЕД. Помню, как-то у нас в Пушмехе…
ПЕТРОВИЧ. Подожди, Охотовед. Так, я не понял?! Вам че мой помощник сказал?! Быстро учить и вживаться метнулись! Час вам на все! Стасик, ты чисто проконтролируй, чтобы у них все реально было…Типа, репетиция и все такое… Ну, ты знаешь…
СТАСИК. Так, девочки, пошли за мной в сауну…
Агитбригада уходит. Петрович наливает себе и Охотоведу. Молча выпивают, курят.
ОХОТОВЕД. Играет?
ПЕТРОВИЧ. Кто?!
ОХОТОВЕД. Очко, говорю, играет?!
ПЕТРОВИЧ. Ну есть такая тема… Может, ну его на, театр этот?!
ОХОТОВЕД. Не пыли! Ты же вчера уже братве растрещал, что у тебя такая приколюха будет! Не помнишь?
ПЕТРОВИЧ. Че, в натуре? Не помню… Вот я баклан! Надо же так, а?!
ОХОТОВЕД. Так что, давай, накатим еще и чисто успокоимся … Надо еще придумать, где типа сцену устроить…
ПЕТРОВИЧ. Пойдем, поглядим…
7.
Сауна. Вика, Эдик и Кристя сидят рядом, в руках тексты. Серега и Костя уткнулись в телефоны. Стасик говорит по сотовому.
СТАСИК. Я же вам объясняю, девочки на вызове. Да, их выкупили на сутки. Что? Я не могу вам сказать имя клиента. Позвоните на фирму, у нас много девочек… Я понимаю, что вы хотите именно этих, но ничем не могу вам помочь. Повторяю еще раз, при всем моем уважении к вам, не могу. Что? Слышно плохо. Ничего не слышу… Связь плохая… (Отключает.) Просто кино и немцы! Хендехох! Пипец! Аут! Мне еще терок с бандюками из-за вас не хватало. Хромой вас требует! Говорит, приеду сейчас… Угрожает еще, писька такая!
Молчание. Вика громко читает.
ВИКА. Сходи-ка ты, Красная Шапочка, типа к бабушке, снеси ей этот пирожок и горшочек масла да узнай, здорова ли она.
КРИСТЯ. А за автора кто будет?! Может, ты, Стасик?!
СТАСИК. Я чувствую, я скоро за такого автора буду… Надо Петровичу сказать, пусть сам с Хромым разруливает… Просто кабздец какой-то! Мадлен, ты за старшую… (Уходит.)
КОСТЯ. Может, рванем отсюда, пока не поздно еще?!
ЭДИК. Ага, потом найдут и ногами в тазик с цементом…
МАДЛЕН. Чего раскудахтались? Обычные будни провинциального сутенера. Стасику на дню раз десять так звонят и чего?! У Петровича, как на кладбище, тихо и спокойно!
ВИКА. А я вот нарывалась на Хромого… Мало удовольствия.
МАДЛЕН. Так, учим текст, короче… Давайте, я за Стасика прочитаю. Где там у вас?! (Ей протягивают листы, она долго смотрит, читает медленно.) Как-то раз испекла мама пирожок и сказала дочке… (Пауза.) Ну…
КРИСТЯ. Вика, че тупишь?! Твоя речь…
ВИКА. Да где?!
КРИСТЯ. Да тут же!
ВИКА. А, вот… Сходи-ка ты, Красная Шапочка, к бабушке, снеси ей этот пирожок и горшочек масла да узнай, здорова ли она.
МАДЛЕН. Собралась Красная Шапочка и пошла к бабушке в другую деревню. Идет она лесом, а навстречу ей — серый Волк. Очень захотелось ему съесть Красную Шапочку, да только он не посмел — где-то близко стучали топорами дровосеки. Облизнулся Волк и спрашивает девочку… (Пауза.) Волк, не спим, твою маму…
ЭДИК. Куда ты идешь, Красная Шапочка?
МАДЛЕН. А Красная Шапочка еще не знала, как это опасно — останавливаться в лесу и разговаривать с волками.
ВИКА. Смешно. Прямо про нас, бабы.
МАДЛЕН. Поздоровалась она с Волком и говорит…
КРИСТЯ. Иду к бабушке и несу ей вот этот пирожок и горшочек масла.
ЭДИК. А далеко ли живет твоя бабушка?
КРИСТЯ. Довольно далеко, вон в той деревне, за мельницей, в первом домике с краю.
ВИКА. Ну и дуры же мы, в натуре, бабы! Вот сказка же, а с каким, типа, смыслом написана!
ЭДИК. Ладно, я тоже хочу проведать твою бабушку. Я по этой дороге пойду, а ты ступай по той. Посмотрим, кто из нас раньше придет.
МАДЛЕН. Сказал это Волк и побежал что было духу по самой короткой дорожке. А Красная Шапочка пошла по самой длинной дороге. Шла она не торопясь, по пути то и дело останавливалась, рвала цветы и собирала в букеты.
ВИКА. И всегда нас обманывают…
МАДЛЕН. Ты уже забодала! Ты еще слезу пусти!
ВИКА. И пущу! Я, может, вот сейчас только все поняла! А че, скажи еще, что не бывает так… Живешь себе, работаешь… И тут, хренак тебя из-за угла мысль умная по башке! А как ты живешь, Вика?! Чем ты занимаешься?! Зачем?!
КРИСТЯ. Точно! Вот я Степу когда увидела там, и подумала… Зачем я изменяю ему?! Я же должна чистой к нему прийти, невинной почти!
МАДЛЕН. Пионерский лагерь “Нюни”! Эй, пионерия, чего разошлись, а?! Почти невинные они!
СЕРЕГА. А шо, охотники-то скоро там появятся?!
ВИКА. Да отвали ты!
ЭДИК. А мне нравится, красиво Кристя говорит, и Вика нормально…
КОСТЯ. Да при чем тут это?! Я вот думаю все, а как мы тебе живот вспарывать будем, чтобы их освободить?! Танец, что ли, какой придумать?!
МАДЛЕН. Ага, танец. Ансамбль песни и пляски, дорогая редакция…
ВИКА. А я еще над гороскопами смеялась… А у меня про сегодня так и написано. Вы задумаетесь о смысле жизни… Вот тебе и Павел Глоба…
КОСТЯ. Давайте дальше, до конца дойдем уже…
МАДЛЕН. Не успела она еще и до мельницы дойти, а Волк уже прискакал к бабушкиному домику и стучится в дверь… Кто там?!
В доме гаснет свет. Долгое молчание.
ВИКА. Вот тебе и Глоба…
Серега видит такую картину. Он с обнаженным торсом, повязывает на голову красную ленту, берет в руки пулемет и идет в темноту. Он — Рембо, он должен спасти беззащитных девушек и двух молодых людей. Он выходит в холл, замирает. Он знает, что в этом холле, как в лесах Вьетнама, кругом опасность… И только он, модель Серега-Рембо, может остановить зло! Он начинает поливать из пулемета во все стороны. При этом кричит: “Шо, падлы, не бачили, шо я Рембо!” Поет какую-то украинскую песню и стреляет, стреляет, стреляет…
8.
Следующий вечер. Та же сауна. Вход в бильярдный зал завешен блестящей тканью, что-то вроде кулис. Громко звучит какая-то блатная песня. Перед сценой за столиками в плетеных креслах расселись братки… Они только что попарились в сауне, сидят в простынях. Имен у них нет, все похожи друг на друга. Пьют, едят, курят, разговаривают.
Из-за кулис выходит Петрович, на нем костюм, галстук. Музыка обрывается.
ПЕТРОВИЧ. Добрый вечер, братва… Я вас собрал, чтоб вы у меня дома чисто отдохнули в праздник мой. Простите, в горле пересохло, волнуюсь типа… Жаль, что не все собрались. Многие ушли от нас в мир иной — Шуруп, Кастет, Чирик, Дятел… Да всех не упомнишь. Еще вот и Хромой вчера в больничку попал, говорит, хулиганы избили. Главное — жив, а с хулиганами разберемся! А теперь театр! Чисто мой, братва, театр! Постанова “Красная Шапочка”.
Братки свистят, улюлюкают. Петрович садится в зал. Занавес раздвигается. Затемнение в зале. На сцене появляется Стасик, одет как рэпер или сутенер из черного квартала. Звучит рэперский бит.
СТАСИК. Жила-была в одной деревне маленькая девочка, такая хорошенькая, что лучше ее и на свете не было. Мать любила ее без памяти, а бабушка еще больше.
Один браток кидает в Стасика колбасой.
БРАТОК. Чисто это же Стасик! Стасян, в натуре! Привет, чушкан!
СТАСИК. Ко дню рождения подарила ей бабушка красную шапочку. С тех пор девочка всюду ходила в своей новой, нарядной красной шапочке. Соседи так про нее и говорили: “Вот Красная Шапочка идет!”
На сцене появляется Кристя в красном пеньюаре, красных чулках. На голове повязана красная бандана. Кристя кланяется в пояс браткам.
БРАТОК. Бля буду, это же Кристя! Кристя, ты супер! Не, в натуре, актриса! Иди сюда, телочка, я тебя приласкаю-на!
Вслед за Кристей на сцену выходит Вика в наряде уличной проститутки, с сигаретой. В руках плетеная корзинка.
БРАТОК. Вот тебе на, Вика. Вика, Вика оторви-ка! Привет! Че, не узнаешь меня?! Ты че с корзинкой?! Иди, поиграем с тобой!
ВИКА (посылает братку воздушный поцелуй). Сходи-ка ты, Красная Шапочка, к бабушке, снеси ей этот пирожок и горшочек масла да узнай, здорова ли она
БРАТОК. К нам иди! Мы тоже пирожков хотим!
СТАСИК. Собралась Красная Шапочка и пошла к бабушке в другую деревню. Идет она лесом, а навстречу ей — серый Волк.
На сцене появляется Эдик в набедренной повязке и парике. Изображает культуриста на конкурсе. Подходит к Кристе, обнимает ее за талию.
БРАТОК. А это че за мудло тут нарисовалось, хрен сотрешь?! Ты кто, задохлик?! Ты че к ней жмешься, в натуре?! Ты меня слышишь, нет?!
СТАСИК. Очень захотелось ему съесть Красную Шапочку, да только он не посмел — где-то близко стучали топорами дровосеки. Облизнулся Волк и спрашивает девочку…
БРАТОК. Да он еще и педофил, в натуре?! Ты знаешь, что я с такими на зоне делал?!
ЭДИК. Куда ты идешь, Красная Шапочка?
СТАСИК. А Красная Шапочка еще не знала, как это опасно — останавливаться в лесу и разговаривать с волками. Поздоровалась она с Волком и говорит…
КРИСТЯ. Иду к бабушке и несу ей вот этот пирожок и горшочек масла.
БРАТОК. Че ты с ним базаришь?! Давай его сюда, к нам!
ЭДИК (обнимая Кристю сильнее). А далеко ли живет твоя бабушка?!
БРАТОК. Ты, че не всосал, в натуре, это моя телка!
Браток встал, идет на сцену. Кристя и Стасик пятятся. Браток с ходу бьет Эдика в живот. Начинается потасовка. На сцену выбегают актеры и актрисы, другие братки, Петрович. Начинается драка. Охотовед стреляет из ружья в потолок. Немая сцена.
9.
Холл того же дома. В холле агитбригада, Петрович, Охотовед, Стасик. Все задумчиво молчат, пьют, курят.
СЕРЕГА. А шо, я сильно приложил этого, который Эдика бил?
СТАСИК. Да неслабо! Там кровища из носа так хлынула, прям хендехох…
КОСТЯ. Теперь точно в Москву надо валить, давно собирался… Тут жизни нам уже не будет…
ПЕТРОВИЧ. Никто не тронет, в натуре, я тебе говорю! Шавки они все… Сам же видел, как разбежались, когда Охотовед в потолок с ружья саданул! Не бойтесь, со мной не тронут…
ВИКА. Да уж, не тронут…
МАДЛЕН. Петрович знает, что говорит… Да, уважаемый?
КРИСТЯ. А я тоже уеду. Эдик, ты со мной?
ЭДИК. Поехали… Чего тут ловить…
ОХОТОВЕД. Петрович, ты чего загрустил?! Сам же мне плачешься каждую пьянку, что все достало тебя! Терки, разборки, братва! Шелуха это все! Че у тебя, чиста бабла мало?! Деньги — мусор!
ПЕТРОВИЧ. Да не из-за этого я! Просто праздник чисто испортили! Да, кстати, Охотовед, дойди до сейфа, надо с ребятами рассчитаться. У меня чего-то ноги не идут.
СЕРЕГА. А шо, знатная драка получилась, как на нормальной свадьбе…
ВИКА. Да уж… Вот тебе и гороскоп. В натуре, Паша Глоба…
МАДЛЕН. Петрович, а у тебя нового праздника не намечается?! А то мы с парнями не успели сыграть, обидно… Нет, я за себя сейчас говорю… Короче, мне понравилось… Что-то в этом есть…
ПЕТРОВИЧ. Как в анекдоте, кого я только за свою жизнь не играла…
ВИКА. Это вы про че, Петрович?!
КРИСТЯ. Че тупишь-то, про театр, ясно-понятно!
Появляется Охотовед с двумя пачками денег, отдает Петровичу.
ПЕТРОВИЧ. Ну, налетай, чисто! Зарплата! Кому в рублях, кому в баксах?!
Агитбригада выстраивается в очередь. Петрович отсчитывает деньги, жмет руку каждому, улыбается. Охотовед роется в листках, читает вслух. Те, кто получил зарплату, рассаживаются по местам, пересчитывают деньги, улыбаются.
ОХОТОВЕД. После конца смены мы все, кто связан с театром профессионально, долго не могли в себя прийти: вспоминали и то, и это, и как тот сыграл, и как этот песенку спел… Мы столкнулись с морем, с бурей детского творчества, с их энтузиазмом, с чистыми глазами, с их детской правдой — как будто нахлебались воздуха, озона! Ведь не кривлячные дети-то были! Со всей своей детской достоверностью играли цыпленка, лисенка, ежика… Детского творчества было больше, чем обычного режиссерского. Мы были в полном удовольствии от детей и готовы были благодарить их всю оставшуюся жизнь. Первый вывод — дети талантливы чрезвычайно. И, действительно, со всеми детьми, без исключения, можно заниматься театром.
Под этот текст все, включая Охотоведа, впадают в некий транс и видят свои картинки.
Серега с Костей снимают квартиру в Москве. Ходят на кастинги, подрабатывают в массовках. Серега танцует в стриптиз-клубе, народ дал ему кличку — Тарзан.
Эдик и Кристя — самые рейтинговые участники культового телепроекта “Дом вечный”. Степу выгнали на голосовании до прихода Кристи, поэтому она строит любовь с Эдиком.
Вика по Интернету вышла замуж за американца и уехала в Штаты.
Мадлен открыла свою школу гейш. Передает свой бесценный опыт.
Петрович в кабинете в кресле начальника. На стенах фотографии театральных деятелей и писателей. Петрович листает географический атлас мира. Входит Охотовед, улыбается.
ПЕТРОВИЧ. Где вы пропадали Иван Алексеевич? Я вас жду-жду… Думаю, пора нам уже и на гастроли выехать… Вот, листаю атлас мира, думаю, куда. У вас есть соображения на этот счет?
ОХОТОВЕД. Вы слышали, Василий Петрович, как зал реагирует?! Просто чудо! Такая органика! Особенно в том месте, где про бурятов! Я же вам говорил, что пойдет пьеса моя?! А вы спорили, говорили, что про Пушмех не интересно современному зрителю будет! А ему интересно! Живой нынче зритель!
В кабинет входит Стасик. Он в костюме-тройке. Петрович встает, освобождает кресло. Стасик садится, закуривает.
СТАСИК. А вы что, господа, на поклон не собираетесь? Надо пойти, пусть зритель видит виновников торжества!
ПЕТРОВИЧ. Станислав Сергеевич, как у нас с кассой? Мы тут с Иван Алексеевичем думаем на гастроли поехать, пора…
СТАСИК. Все замечательно, Василий Петрович, только с буфета сегодня половина выручки! Помните, я настаивал, что кроме коньяку еще и водочку закупить надо?! Так я оказался прав! Идет народ! Потоком идут! И бутерброды с селедочкой не подвели. Так что с кассой все хорошо, не волнуйтесь. Повезло вам с директором!
ОХОТОВЕД. Да уж! Такого директора еще поискать… (Достает из кармана пиджака фляжку, пьет, протягивает Петровичу.)
ПЕТРОВИЧ. Станислав Сергеевич, пригубите, добрый коньяк, армянский…
СТАСИК. Благодарю вас, мне еще финансовый отчет надо доделать… Вы не опоздаете на поклон?
ПЕТРОВИЧ. И правда, Иван Алексеевич, пора уже, идемте. Всего доброго Станислав Сергеевич, а насчет гастролей, я попрошу вас, подумайте…
СТАСИК. Всего доброго, господа…
Петрович и Охотовед уходят. Стасик кладет ноги на стол, достает из бара пиво, пьет из бутылки.
Петрович и Охотовед вместе с актерами, взявшись за руки, выходят на поклон. Зрители не отпускают, вызывают на бис. Еще и еще. Аплодируют.
Конец